Многодетная мать штурмует Кремль ради слухового аппарата для ребенка

На прямой линии с президентом известная телеведущая и кинорежиссер Авдотья Смирнова задала Владимиру Путину вопрос: что нужно сделать для того, чтобы закон об инклюзивном образовании для инвалидов заработал не только на бумаге, но и на практике? Президент ответил, что, несмотря на законы, наше общество к инклюзии пока не готово.

Не готово — это мягко сказано. В попытках помочь детям с отклонениями жить нормальной жизнью родители решаются на самые отчаянные поступки. На днях на подступах к Красной площади сотрудники полиции задержали женщину, которая заперлась в машине с тремя детьми и требовала пропустить ее к президенту.

Ольга Руденко — одинокая мама с тремя детьми. Два года назад она переехала из Брянска в Москву, чтобы дать возможность 13-летней дочке-инвалиду по слуху учиться в инклюзивной школе. И с тех пор судорожно пытается наладить жизнь в столице, чтобы дети ни в чем не нуждались. Ночью таксует, а днем борется с чиновниками, которые отказываются обеспечить ее необходимыми льготами и медпомощью. После очередного отказа на бумаге Ольга взяла служебную машину и поехала прямо к Владимиру Путину. Причем попытка пробиться к Президенту России на машине — не первая в биографии Ольги. История борьбы за здоровье ребенка — в материале «МК».

В Брянске Ольга работала предпринимателем. Начинала с того, что торговала с прилавка на городском рынке туалетной бумагой и спичками. Потом торговая точка разрослась до сети магазинов по всему городу. В 2002-м женщина родила дочку Полину. Муж ушел еще во время беременности, поэтому она растила ребенка одна. Когда Полине было два года, Ольга забеспокоилась: девочка не говорит. Педиатр успокоила — какие ее годы, разговорится, ждите. Но за восемь месяцев прогресса не произошло. Когда все дети во дворе играли, малышка тихонько сидела в стороне, не делая попыток присоединиться. Родня списывала на наследственность по отцовской линии — тот тоже слыл мизантропом.

В три года дочке Оля забила тревогу. Повела ее к сурдологу, вердикт врача: проблем со слухом нет, копайте в сторону психики. К 4,5 года дефектолог из логопедического сада предложил маме: а давайте еще раз слух проверим? Ее насторожило, что девочка практически не говорила, выполняла только те задания, которые ей показывали руками, а речь совсем не воспринимала.

Дальнейшее было как во сне, — вспоминает Ольга. — Сурдолог поставил диагноз: тугоухость 3–4-й степени. И сказал, что девочку упустили, если бы болезнь выявили раньше, ей можно было бы помочь.

На практике это значит, что малышка почти глухая — и ей положена инвалидность. Но даже за это маме пришлось побороться: комиссия написала в заключении, что ребенок слышит спокойную, тихую речь. Представляете состояние матери? Ни у кого не слышит, а у них услышала. С боем Ольга выцарапала направление на компьютерную диагностику в Москву. И требовала от врачей ответа: почему раньше никто из них не сказал, что можно сделать такое исследование, когда она металась между кабинетами врачей?

Исследование подтвердило диагноз. Купили самые недорогие слуховые аппараты, перевели ребенка в садик для слабослышащих детей. Полина посещала его целый год, до шести лет, и... не научилась ни одному новому слову.

Я делала все возможное, занималась, водила Полину в стационар, куда нас пригласили для бесплатных занятий, — рассказывает мать. — Но на практике это выглядело так: с детьми, которых водят за деньги, занимаются, а те, кто попал сюда «от государства», — просто сидят в стороне. Толку было ноль.

Впереди маячила школа, и Ольга решила во что бы то ни стало дать дочке шанс учиться вместе с обычными детьми. Но как это сделать, если в шесть лет малышка могла только досчитать вслух до пяти и сказать «мама», «машина», «собака». И вдруг нашла по объявлению чудо-женщину, которая десять лет проработала учительницей в коррекционной школе и выразила готовность каждый день заниматься с Полиной. Педагог брала старый советский букварь и учила с девочкой по нему буквы, орудовала ложкой во рту, выправляя правильное произношение. Прогресс был огромный. Через три месяца Поля научилась читать по слогам вслух.

Первая попытка была удачной, вторая может закончиться трагически.

...Есть такое понятие «инклюзия» — это когда дети-инвалиды могут посещать обычные образовательные учреждения, что дает им возможность в полном объеме участвовать в жизни коллектива. И Ольга перевела малышку в обычный детский сад. Девочка потихоньку заговорила, но были проблемы с памятью — что сегодня выучили, назавтра Поля забывала. Знакомые посоветовали неврологический центр в Москве. Лечение дало отличные результаты, значительно улучшилась память, девочка стала более сосредоточенной и усердной.

Я снова была в ужасе от наших брянских неврологов, — сокрушается Ольга. — Ведь за многие годы они ни разу не сказали, что дочке можно помочь, не выдали ни одного направления. А ей это было жизненно необходимо.

* * *
В семь лет Полина пошла в начальную спецшколу. Времени на ведение бизнеса почти не оставалось, в итоге Ольга потеряла почти все, пошла работать в такси. И снова задумалась о том, чтобы дочь училась вместе с обычными детьми. На просьбу матери принять Полину в обычную городскую школу покрутили пальцем у виска. Ольга бегала по всем чиновничьим кабинетам — в РОНО, в местный департамент, — все от нее отмахивались. Это только по телевизору говорят о том, что Россия переходит на инклюзивное образование — в Брянске о таком и слыхом не слыхивали.

Более того, чиновники отказали Полине Руденко в самом элементарном. Ольга просила органы соцзащиты Брянска выделить дочери Полине слуховой аппарат хорошего качества. Без этой модели, восприимчивой к самым сложным звукам, учебу в «массовом» учебном заведении девочка не потянула бы.

И Ольга решилась на отчаянный шаг. Она взяла детей в охапку и поехала в Москву, прямиком на Красную площадь, просить аудиенции у тогдашнего президента Дмитрия Медведева. И ведь сработало! После публикации в «МК» и других газетах Ольге позвонили из местной администрации, купили необходимое устройство, впервые выдали путевку в санаторий на юг, помогли с ремонтом в квартире... Позвонили из Департамента образования: берем в обычную школу. Во второй класс Полина пошла в городскую школу №9.

Первые полгода было очень тяжело — я плакала, ребенок плакал, я боялась, что ошиблась, выбрав такой путь, — рассказывает мама. — Заниматься только в школе было нереально, мы обязательно прорабатывали программу дома. Повторяли на ночь, повторяли с утра перед выходом.

Полина — девочка симпатичная и тихая, одноклассники ее не обижали. Интересовались, что за штуки на ушах, она объясняла, что плохо слышит и поэтому носит слуховые аппараты. Так что со стороны детей проблем не было. Зато были со стороны взрослых. Однажды Ольгу остановила соседка по дому и удивилась, почему это ее не говорящая дочка ходит в одну школу с ее «нормальным» ребенком? Напоследок добавила: «Вы не думайте, поблажек вам никто делать не будет!». Но главное — учителя. По словам матери, к Полине относились как к пустому месту. В лучшем случае не замечали ее присутствия, в худшем — ставили «двойки», когда девочка не могла ответить на вопрос.

Дело в том, что из-за поздно поставленного диагноза Полина не могла хорошо говорить без подготовки, — объясняет Ольга. — В домашних условиях она может отвечать на вопросы. А в школе ей было сложно. Учителя же совершенно не знали, как строить с ней отношения.

Удалось уговорить педагога спрашивать ученицу тогда, когда она поднимает руку. Девочка заучивала дома уроки и с такой подготовкой отвечала даже на «пятерки». Но учителя все равно многозначительно интересовались: уверена ли мама, что дочка сможет учиться в пятом классе?

В протестах в центре Москвы участвует вся семья Руденко.

Я чувствовала, что если Полина останется в этой школе, ее затюкают, с таким отношением учителей она будет изгоем. Я узнала, что в Брянске только собираются строить инклюзивную школу. Ее, кстати, строят до сих пор.

Семья снова собралась в Москву. Но не протестовать, а учиться.

* * *
По Интернету Руденко нашла хорошие отзывы о школе 1429 в Басманном районе — в ней инклюзивное образование практикуется больше десяти лет. Прошли комиссию, собрали документы и переехали. Полина пошла в пятый класс, брат Аркадий — в четвертый. На Ольгу обрушился очередной удар — от нее ушел второй муж, от которого сразу перед переездом, в 2014 году, она родила третьего ребенка. Напоследок вытянул все сбережения и избил за упреки. Еле удалось снять «однушку» в Кузьминках. Поскольку с деньгами было плохо, дети зайцем ездили в школу на «Бауманскую», дорога в один конец занимала больше часа.

Как-то раз маме с детьми даже пришлось встать на вокзале и просить милостыню — средств не было даже на еду. Дело в том, что семье не выдают никаких льгот, положенных многодетным. Даже после того как Ольга переехала в комнату в коммуналке рядом со школой, хозяин которой официально оформил ей временную регистрацию. Ответ Департамента соцзащиты: вы не имеете места жительства в Москве, пособия и льготы вам не положены.

Старший сын предложил маме, чтобы она оставляла маленького Ваню на него и шла работать в такси. Ольга прислушалась, взяла в автопарке машину в аренду и после ужина отправлялась таксовать. Приходила под утро, спала столько, сколько позволит малыш. Соседям такой расклад не понравился — однажды они вызвали полицию и нажаловались, что мать бросает младенца одного с подростками. Но выхода у Ольги нет: от государства она получает чуть больше 18 000 — это пенсия Полины плюс пособие по уходу за ребенком-инвалидом. Ване почти два года, недавно она устроила его в сад на дому как раз за эти же 18 тысяч, а сама стала работать днем. Ее девиз — «Таксую, чтобы выжить». Аренда автомобиля в таксопарке стоит 55 000 рублей в месяц. Из прибыли женщина должна отдавать почти тридцать тысяч за аренду комнаты, включая квартплату, — а на остальное пытается одеть и накормить троих детей. Считайте сами, легко ли выжить в такой ситуации?

Зато в школе у Полины все очень хорошо. Преподаватели внимательные и понимающие. После того как узнали новую ученицу поближе, предложили ей оставаться после уроков на дополнительные занятия.

Наша школа — изумительная. В ней действительно помогают детям с инвалидностью включиться в процесс. Здесь учатся и колясочники, и дети с синдромом Дауна. Моя Полина стала вести себя раскованнее. Правда, детей по-прежнему сторонится. Общается немного, например, если по дороге в школу встретятся. Она теперь может каждый урок выучить, даже стихи.

Увы, сейчас перед девочкой снова встала труднорешаемая задача. У слуховых аппаратов, выдачи которых мать добилась в 2011 году, истек срок годности. Это выражается в том, что они регулярно перестают работать — если на них попадает дождь или если ребенок банально потеет. Без устройств Полина не слышит ничего. Она стала хуже учиться — стесняется сказать учителям о своей проблеме, а иногда, например на уроке физкультуры, может просто не сразу заметить, что аппарат вышел из строя. В итоге неправильно выполняет задания, за что получает плохие отметки.

Ольга отправила письмо в Департамент соцзащиты с просьбой предоставить средства на покупку новых слуховых аппаратов на каждое ухо — полное название Phonak naida Q 90 CRT. Вместе с выносным ресивером они стоят 337 000 рублей. В ответ ей предложили оплатить самую дешевую модель, которая стоит в 10 раз дешевле. Точь-в-точь как брянские чиновники пять лет назад. Но дело в том, что с ними Полина не сможет нормально слышать: они очень плохо передают звуки, в них не слышно окончаний слов. Все эти доводы Ольга изложила в письме. И когда получила отрицательный ответ, в отчаянии села с детьми в машину из автопарка и снова поехала добиваться встречи — теперь уже с Путиным. Съехала с Большого Каменного моста, припарковалась у Боровицкой башни Кремля, наклеила на окна плакаты. Полиция уговорила мамочку не поднимать шум и отправила домой.

Я специально поехала на то же самое место, — говорит Ольга. — Ведь пять лет назад после моего требования пропустить меня к президенту обо мне узнали и помогли! Я очень надеюсь, что и сейчас мои мольбы будут услышаны. Если нет — все усилия, потраченные на переезд в Москву и учебу Полины в обычной школе, были потрачены впустую.

И отказ в обеспечении ребенка-инвалида качественным слуховым аппаратом — это не единственная причина отчаяния Ольги. Много месяцев она пытается снять однокомнатную или двухкомнатную квартиру для семьи на «Бауманской». Коммуналка с агрессивными соседями — не место для ребенка, которому и так приходится нелегко. Но все арендодатели, услышав о наличии младенца и отсутствии мужа, отказываются от таких жильцов. Ольга готова платить арендную плату и просит государство помочь ей найти съемное жилье. Также просит присвоить ее семье статус многодетной, в котором ей отказывают по причине отсутствия московской прописки. Но ведь это смешно — по факту она многодетная мама, а по документам — нет. Ее дети и она сама имеют право пользоваться полагающимися в этом случае льготами. Полине второй год подряд отказались выдать путевку в лечебный санаторий. Мотивация: по вашей «ушной» болезни направлений нет. Но у девочки сенсоневральная тугоухость, ей не надо лечить уши, это уже невозможно. Ей нужно поднимать иммунитет, она занимается с утра до вечера, неужели она не заслужила отдых в общепрофильном санатории на юге? А ведь по закону дети-инвалиды должны получать такую возможность вне очереди. Неужели для того, чтобы государство обеспечило ребенка с инвалидностью всем необходимым, нужно каждый раз с боем прорываться к Кремлю?

Самое удивительное — по внешнему виду Полины, Аркаши и Вани не скажешь, что семья нуждается. Потому что женщина уверена: несмотря ни на что, дети должны быть опрятно одеты и хорошо накормлены. А как это все обеспечить — тревоги матери. Вот только дети прекрасно видят, что мама уже на грани помешательства. И это приносит им одни страдания. Недавно Полина вдруг сказала: «Мама, зачем я вообще живу? Если бы не я, у тебя бы не было столько проблем...»

Источник: МК